«Меня сын определил в дом престарелых, – рассказывает Элина, которая, волнуясь, обратилась в редакцию за советом и помощью. – И квартиру мою закрыл, чтобы я обратно не вернулась. Я вообще в таком стрессовом состоянии сейчас… Ну и возраст, конечно. Мне в апреле будет 95 лет!»
Непростая судьба
У Элины был муж и двое сыновей. Мужа уже нет, а один из сыновей трагически погиб.
«Остался один, Женя (имя изменено – прим.ред.), – говорит пенсионерка. – Ему сейчас 73 года. Слава богу, он еще работает».
Элина говорит, что всю жизнь работала и старалась побольше заработать, чтобы дети были сыты, одеты, и у них все было.
«Я из эстонской семьи, и до школы русского вообще не знала, – отмечает она. – Перед школой мы переехали в город, и мама меня так хорошо научила читать и говорить, что я была чуть ли не лучшей ученицей в классе. Затем началась война, папа ушел на фронт, а я единственная из нас всех пережила блокаду Ленинграда. Мама и две сестры умерли. Когда я осталась одна, мне было 14 лет. Мне было очень страшно… Затем еще четыре года провела в Сибири, тоже одна. Когда война закончилась, я вернулась в Ленинград и устроилась на работу – бригадиром на авиационном заводе. А потом вернулся с фронта мой папа, и мы переехали в Южную Эстонию».
Элина также работала токарем за станком, и так как работа была сдельная, то старалась побольше заработать, чтобы дети ни в чем не нуждались.
«У нас была квартира и дача, – говорит она. – Дачу мы строили вдвоем с мужем, сколько сил на это ушло… Двухэтажный дом в живописном месте».
Когда мужа и одного из сыновей не стало, Элина осталась одна.
«Женя всегда говорил: у меня – своя жизнь, у тебя – своя жизнь», – вздыхает пенсионерка.
«Зачем подписала дарственную?»
Однажды летом, когда она была на даче, Женя и его жена стали ее уговаривать, чтобы пенсионерка сделала дарственную.
«Я отвечала: «Женя, на тебя написано завещание!» – вспоминает Элина. – Но он уговаривал и уговаривал. Как я поняла, это была идея его жены, которая на 10 лет его моложе и с которой они вместе работают. И он в итоге поддался на ее уговоры и стал убеждать меня, что нужно подписать дарственную».
Элина отмечает, что в итоге она поддалась на уговоры и все, что у нее было, отдала сыну.
«Это я теперь знаю, что дарственную делать ни в коем случае нельзя! – делится своим опытом пенсионерка. – Когда у меня спросили, при каком условии я дарю свое имущество сыну, мне надо было сказать: «Чтобы он ничего не продавал до моей смерти». А я смогла лишь сказать: «Чтобы я могла жить в своей квартире до своей смерти». И это была моя ошибка».
Элина вспоминает, что при разговоре о дарственной, еще когда ничего подписано не было, сын обещал, что дачу продавать не будет.
«Но спустя какое-то время я увидела объявление о продаже, где на фото была моя дача и мои цветочки… – плачет пенсионерка. – И цена была 16 000 евро. Конечно, он продешевил, двухэтажный дом в живописном месте стоит больше. Он еще нанял какую-то женщину, которая показывала покупателям дом, потому что мама якобы сама не может!»
«Осталась совсем одна»
Долгое время Элина справлялась в квартире сама, а потом здоровье ее стало подводить.
«Ко мне стала два раза в неделю приходить помощница, – рассказывает пенсионерка. – Очень хорошая девочка. Она приносила продукты, убирала и делала все, что нужно по дому. И все было хорошо. Но три месяца назад Женя приехал и сказал: «Мама, мне предлагают комнату в N (название местечка, где она сейчас находится – прим.ред.) Давай быстро собирайся!» Конечно, это свой сын, я ему поверила… И вот так я оказалась здесь».
Она рассуждает, что пока ты сам кое-как справляешься, все в порядке. А случись что – сразу помещают в дом по уходу, потому что ни у кого нет времени сидеть рядом. И там ее особо никто и не навещает.
«А в доме престарелых тоже ни с кем особо не пообщаешься: у людей работы очень много, клиентов, которых нужно обслуживать, тоже очень много, и вот и получается, что ты большую часть времени – один», – вздыхает пенсионерка.
Она отмечает, что у нее, кроме сына, есть и другие родственники, но они все далеко:
«Есть еще внучка в Москве. Это дочь моего второго сына, которого уже нет. Она звонит иногда, но это очень дорого, звонить из Москвы. Еще есть внук в Таллинне, он уже большой, ему 42 года, он уже мужчина, и у него своя жизнь. Еще правнучка есть у меня в Таллинне, Катенька. И одна правнучка в Москве. Но по сути сын – самый близкий мне человек. Но он занят своей жизнью, а я осталась одна».
Она отмечает, что это очень страшно, когда свой единственный родной сын так к маме относится.
«Есть вопросы, которые надо было бы с ним решить, – отмечает пенсионерка. – Но когда я звоню, он никогда не берет телефон. И я просто перестала ему звонить».
Она считает, что причина такой перемены в отношениях – дарственная.
Хочу домой!
Cейчас Элина находится в доме по уходу в 25 километрах от своего дома. И очень хочет оттуда уйти.
«Но никак. Он вывез из квартиры все мои вещи и поменял замки, – жалуется пенсионерка. – А скоро лето, у меня там вся летняя одежда и обувь. И все, что мне было нужно. А здесь, чего ни коснись, этого нет, этого нет и этого тоже нет. Почему меня надо было сюда помещать? Я бы и жила там дальше, в своей квартире…»
Она добавляет, что вся эта ситуация и вызванный ею стресс плохо влияет на ее состояние здоровья.
«Но я стараюсь держаться, – говорит пенсионерка. – Как-то стараюсь держаться… У меня, слава Богу, с памятью еще все в порядке, а вот силы уже подводят. Спина болит, слышу плохо, хожу с рулатором. Но как-то стараюсь еще держаться. Только, дай Бог, сохранить память».
Элина отмечает, что и в полицию уже звонила, но там сказали: «Если он уже собственник, то договаривайтесь с сыном, мы ничем не можем помочь.
«Я очень хочу домой, – плачет пенсионерка. – Дома и стены помогают. Звонила еще юристу, а он сказал, что сын, если у него есть дарственная, вообще может продать квартиру вместе со мной. И после этого я поняла, что мне никто помочь уже не сможет».
Комментарий
Евгений Твердохлебов, присяжный адвокат Advokaadibüroo Vindex
Понятно, что человеку, которого помещают в дом по уходу против его желания, это не всегда нравится. И случается, что этот человек кого-то обвиняет и подозревает. Но нужно смотреть прежде всего объективно на состояние здоровья этого человека.
Если человек сделал дарственную с указанием своего права жить в этой квартире пожизненно, а потом у него была выявлена деменция или иная болезнь, то юридически его право жить в своей квартире никуда не исчезает, он просто не может им воспользоваться, если по состоянию здоровья не может больше жить самостоятельно и вынужден находиться в больнице.
Например, человек подарил квартиру и при этом вписали в Крепостную книгу право пожизненного проживания дарителя, после этого человек попал в больницу по уходу, после чего оказалось, что он всё-таки способен жить дома. Тогда человек имеет право вернуться в свою бывшую квартиру, даже если её уже продали. Такое право гарантирует пометка, вписанная в Крепостную книгу. Покупатель, заключая договор, должен был видеть эту пометку и учитывать, что в покупаемую им квартиру может вернуться указанный в Крепостной книге человек.
Такое право сохраняется пожизненно, а запись об этом праве не исчезает из Крепостной книги сама даже после смерти этого человека. Чтобы эту запись о праве умершего использовать квартиру удалили, нужно подавать заявление.
Если же у человека, который сделал дарственную с правом пользоваться ею пожизненно, нет психических болезней, а его по какой-то причине поместили в дом по уходу, человек может сам решать, где он хочет жить, и в любой момент может оттуда уйти и пойти к себе домой. Иногда для этого надо пройти судебные процессы. Никто не хочет принудительно держать здорового человека в медучреждении. Наоборот, хотят, чтобы поскорее место освободилось.
Принудительное лечение всегда применяется только по назначению суда. Это может быть или в связи с совершением преступления, или в связи с опасным поведением человека без преступления.
