Все по полочкам
Ну что ж. Неприметная дверь из салона с гробами, а за ней… Да. Те самые холодильники, от которых в жилах стынет кровь, но все это притягивает магнитом: что поделать, смерть – это нечто сакральное, и как бы страшно нам ни было, мы хотим про нее знать больше. Высокие стальные шкафы матово отсвечивают под лампами и… все.
«Ну что, разве страшно? – улыбается Тоомас. – Вот так выглядят современные холодильники, каждый из наших рассчитан на четыре яруса, то есть на четырех человек. На дверцах специальные кармашки с именами. Вот, можете посмотреть, как это выглядит изнутри – с этими словами он, пока я не опомнилась, приоткрывает дверцу и…
Нет. Ничего ужасного, ничего кошмарного. Каждое тело покоится на своей полке, укутанное в специальный полиэтиленовый пакет. Температура в холодильниках стабильная – четыре градуса выше нуля. Как только подходит дата похорон, усопшего достают, перекладывают на каталку, и он отправляется в зал, где его будут готовить к последнему выходу.
Тональник и помада
В соседнем помещении слышится какое-то движение. «Андрей работает, готовит своего клиента». Мы проходим в соседний зал, и передо мной открывается достаточно неожиданная для неподготовленного человека картина.
На каталке лежит покойный. Я пока вижу только его лысину и черные тапочки – да, тапочки – это не миф. Костюм я замечаю чуть позже. Кисти рук неестественного желтовато-белого оттенка, практически мраморного. Меня охватывает странное ощущение – глаз не отвести. Даже немножко неловко перед усопшим.
Андрей – один из тех, кто готовит умерших – занимается своей работой. В данный момент он сушит?.. обогревает?.. феном?! голову своего клиента.
«Такая технология, – рассказывает Андрей. – Тела же холодные, температура примерно 4 градуса. Чтобы держался грим, кожа должна быть теплой, иначе все это не схватится. Поэтому немного подогреваем».
Я завороженно подхожу ближе. Покойный – еще не очень старый мужчина. На руке татуировка. Лицо очень спокойное, ощущение, что чуть улыбается. Вглядываюсь и понимаю, что на лицо нанесен слой тонального крема.
«Да, вам не показалось, – продолжает мой собеседник. – На лицо накладывается слой тонального крема, в данном случае им покрыта даже большая часть головы, потому что смерть творит с тканями что угодно, в том числе меняет цвета. Сейчас сделаю ему чуть ярче губы и можно будет перекладывать в гроб».
Рядом с каталкой стоит тележка, которая была бы более уместна в салоне красоты: тональные кремы, помады, румяна, ножницы. Андрей берет кисточку, тюбик помады и начинает аккуратно подкрашивать умершему губы. «Без косметики не обойтись. Наша цель – сделать умершему максимально естественное лицо, тут не нужен яркий грим. Тональный крем – это, например, не только выравнивание цвета. Иногда без его помощи просто невозможно восстановить лицо – нужно закрыть шрамы или скрыть изменение цвета тканей. Еще у людей лица меняются после болезней. Вот такая у нас работа».
Мужчин одеть сложнее
Дальше, пожалуй, одно из самых странных интервью в моей жизни: мы сидим в метре от покойного, который, кажется, тоже прислушивается, я сыплю вопросами, на которые мой собеседник отвечает с бесконечным терпением. Страха нет. Ужаса нет. Есть огромное уважение перед смертью и перед той работой, которую выполняют мастера, сопровождающие усопшего на этом последнем этапе.
«Я начинаю работу с молитвы, – говорит Андрей. – Это важно. Потом очищаю тело покойного от всего лишнего. Люди к нам поступают в очень разном состоянии – если из больницы, например, то в них частенько остаются все трубки, катетеры. Также памперсы».
Тоомас уточняет, что это не лень медработников, а скорее необходимость, потому что есть понятие физиологических жидкостей – все это должно выйти из тела.
«Удаляю лишнее, обмываю, сушу, – перечисляет Андрей. – Потом одежда. Мужчин, кстати, одевать сложнее, чем женщин. Нет-нет, никто одежду не разрезает, я одеваю своих клиентов осторожно и бережно. Всегда думаю – а удобно ли мне будет, если рубашка кое-как заправлена или шов куда-то врезается? Вот. Им тоже должно быть удобно. Покойные – это люди! Если нужно, то и прическу делаю. Ну, а потом грим».
Разрезают одежду в самом крайнем случае – например, когда родственники приносят комплект, который на несколько размеров меньше. А что еще остается?
Кстати, между делом. Если родственники приносят для усопшего одежду или просят исполнить какие-то пожелания, к ним всегда прислушиваются.
«Один раз мы хоронили очень богатую даму, ее муж попросил, чтобы мы также надели на нее бриллиантовые украшения, – вспоминает мужчина. – Мы все сделали, как он просил. Второй случай был – хоронили девушку, она была из субкультуры готов. Родственники, тоже из этого же движения, попросили ее одеть и накрасить соответствующе – обувь, одежда, кольца, грим. Мы все выполнили в точности».
Верните наши лица
Когда смерть наступила естественным путем, все выглядит логично и достаточно просто. Но работа в морге подразумевает и сложные случаи. Восстановление лиц после аварий, например, или нужно вернуть лицо тому, кому болезнь исказила черты. В гробу лежать неуютно, окружающим смотреть – горестно.
«Раньше мы довольно часто реконструировали лица после аварий, сейчас этих случаев поменьше, – продолжает Андрей. – Но и без этого приходится иногда работать довольно экстремально. У меня был один пациент, у которого рак сожрал половину лица. Пришлось заниматься пластической хирургией – пересаживать кожу. Он носил бакенбарды, вот я ему восстановил даже их. Еще один случай был, когда готовились к похоронам полностью обгоревшего человека, там тканей почти не осталось. Мне пришлось подумать, как выкрутиться. Где-то гипс, где-то силикон – вот так, шаг за шагом, восстановили».
А сейчас часто приходится возвращать лица тем, кто умер от коронавируса.
«Коронавирус – это не шутки. Мы столько людей приняли с пометкой covid, столько лиц восстановили. Вы не представляете. Эти люди в последние дни были в масках, а маски оставляют пролежни – да, жуткие пятна, натертости на лице, синяки. Не шутка это все… Страшная смерть. Такие ссадины обычным тональным кремом не замажешь, тут своя технология».
«В пандемию нам пришлось даже помещения расширять, очень много умерших. И я думаю, еще года два смертей будет больше обычного – ведь из-за коронавируса многие люди не получили вовремя лечения…», – добавляет Тоомас.
Секреты и технологии
Кажется, что стабильнее работы с умершими нет ничего. Однако это не так – понятно, что похоронная индустрия развивается, но подготовка усопших тоже не стоит на месте. Есть множество ухищрений, чтобы, например, у покойного не открывались глаза или не проваливался рот. Это физиология – если не зафиксировать, то веки умершего человека всегда будут приоткрыты, рот провалится, потому что мышцы расслабляются. В таком виде отдавать тело близким совсем не хочется. Поэтому раньше и челюсти подвязывали, и рты зашивали специальными внутренними швами, и веки приклеивали. Сейчас такого нет.
«Для глаз имеются специальные накладки, верхняя часть которых покрыта бугорками – веко за них цепляется и фиксируется, – рассказывает Андрей, а Тоомас показывает эту накладочку. – Но мне они не нравятся, глаза получаются очень выпуклыми, это выглядит неестественно. Кроме того, слизистые поверхности остаются влажными, поэтому конструкция может сдвинуться. Я для глаз использую бумажные салфеточки – они прекрасно выполняют функцию фиксатора и впитывают лишнюю влагу. Рот мы также очень естественно и красиво закрываем, без всяких швов и клея, но как это делается, я все же не расскажу».
Многие нюансы работы Андрей почерпнул даже не от коллег по цеху, а… «Случайно мелькнула какая-то передача, там рассказывали про какие-то особенности макияжа, – говорит мастер. – Я сразу подумал о том, что эту технику можно прекрасно внедрить в мою работу. Учимся постоянно, многое и сам придумываю».
Души рядом
Однако все не так легко, как рассказывается. Самое сложное и страшное, когда на каталке оказываются дети.
«Все это очень тяжело. А особенно тяжко, когда умирают дети-инвалиды, те, которые родились с пороком и вот, подошли к финалу…»
Я задаю вопрос, который меня терзает с того момента, как я попала в эти помещения. Не приходят ли сюда души? Не снятся ли клиенты (язык не поворачивается назвать их покойниками)?
«Один раз был удивительный случай, – отвечает Андрей. – Я работал с покойным, чей сын очень беспокоился о нем: как там ему, все ли хорошо. И снится мне сон: я в каком-то помещении, сижу за столом. Открывается дверь, входит мой усопший клиент и говорит, что у него все хорошо, пусть сын не волнуется. Вот так. Разумеется, я передал эти слова сыну».
***
Мы возвращаемся в кабинет Тоомаса. Тихо, уютно, спокойно. Ничто не напоминает о том, что буквально через стенку совсем другой мир.
«Вот видите. Все не так страшно. Здесь даже запаха нет, – говорит Тоомас. – Мы очень стараемся работать на высоком уровне, об этом говорит, наверное, и наш коллектив. За 23 года моей работы тут заявление об уходе написали только шесть человек. Остальные работают до пенсии – все знают свою работу и выполняют ее от всего сердца. И мы бы хотели рассказать людям, что сейчас похороны и отношение к умершим совсем на другом уровне, чем это было несколько десятков лет назад. Да вы и сами все увидели».
2/2 
