1995 год
Вечером 28 декабря 1995 года сапер особого назначения Арне Локк получил тяжелейшие ранения во время разминирования бомбы, заложенной под «Мерседес», припаркованный на улице Веэторни в Таллинне. Он прибыл по вызову в составе подразделения саперов для проверки объекта.
Лихие 90‑е… Организованные преступные группировки делят сферы влияния. Неудобных людей устраняют физически. Стрельба и взрывы на улицах не то чтобы стали обыденным явлением тех дней, но обыватели даже как‑то привыкли к сообщениям такого характера в СМИ.
В этих нелегких условиях Эстония училась самостоятельной жизни. Стране не хватало опыта, оборудования, финансирования во многих сферах.
У саперов был только один защитный костюм. Однако 28 декабря они не могли воспользоваться и им, поскольку костюм пришел в негодность во время предыдущих вызовов и находился в ремонте. По этой причине Арне Локк оказался на месте происшествия без какой‑либо защитной экипировки.
Казалось бы, можно было оцепить место расположения опасного объекта, дождаться костюма из ремонта и тогда уже… Но в те времена были весьма распространены взрывные устройства с отложенным пуском – никто не мог предположить, в какое время произойдет взрыв и какой силы он будет. Рвануть могло в любой момент. В опасности находились и прохожие, и жители окрестных домов.
И чтобы проверить, уничтожила ли бомбу водяная пушка, Арне Локк отправился осмотреть адское устройство без защитного снаряжения. Водяная пушка задачу не выполнила. Едва он приблизился к устройству, раздался взрыв.
Жизнь 24‑летнего парня разделилась на до и после.
2025 год
54‑летний Арне Локк неохотно контактирует с прессой, хотя по характеру он – очень общительный и открытый человек. И все же журналистам «МК-Эстонии» выпала честь оказаться в гостях у семьи героя, пообщаться и разузнать, как им живется 30 лет спустя после взрыва.
Жена Арне Наталья встречает нас на пороге и проводит в дом, где мы и знакомимся с Арне и их дочерями 18‑летней Мари-Элийзе и 10‑летней Софией-Розалией (12‑летний сын Аарне-Вольдемар еще в школе). Живут в семье и питомцы – четыре морские свинки.
«Вот я весь ваш – спрашивайте, о чем хотите», – говорит Арне.
Но спрашивать его и не нужно – он сам охотно рассказывает обо всем.
Дом, в котором звучит музыка
Главное, о чем охотно и с гордостью говорит Арне, – это достижения его детей. Все трое увлечены музыкой – играют на фортепиано, младшие занимаются также народными танцами, Аарне – еще и дзюдо.
«Старшая, Мари, много чем занималась – и акробатикой, и плаванием, и баскетболом, и фигурным катанием, и рисованием, и очень хотела музицировать. Но когда мы жили в двухкомнатной квартире, пианино нам просто некуда было поставить, – рассказывают родители. – Мари 9 лет училась в художественном классе. На выпускном учительница сказала ей: «Девочка, у тебя есть талант, я верю, что тебя ждет большое будущее»».
Мечта о музыке осуществилась только после переезда, который случился в 2015 году. Как рассказывает Арне, им неожиданно пришло приглашение от преподавательницы игры на фортепиано Трийн-Марет Лауль заниматься в студии Triin-Maret Laulu Klaveristuudio. Оказалось, это – даже недалеко от нового дома.
По словам родителей, Мари осуществила давнюю мечту, София пошла за компанию и очень быстро стала развиваться, а Аарне-младший просто не хотел оставаться дома один.
«Он пошел хвостом, о чем тут же и пожалел. А я сказал: «А что делать, сынок, я уже заплатил», – смеется Арне-старший.
И тут же добавляет, что не любит никого заставлять, и у него даже был разговор с учительницей, стоит ли настаивать на продолжении обучения, если ребенок не хочет.
«Трийн сказала, что демократия в воспитании детей не работает, – вспоминает он. – Она настаивала, что сдаваться не следует. Но я все равно задал вопрос Аарне, будет ли он продолжать. А он в присутствии женщин, девочек тает! И когда Трийн спросила его: «Ты же сам этого хочешь?» – он сказал: «Хочу». И опять пожалел, наверное, но делать уже было нечего».
Дети Арне Локка участвуют в престижных конкурсах юных исполнителей. Осенью София одержала победу в конкурсе молодых пианистов Eesti kõla XIII. А в то время, когда мы пришли к ним в гости, семья готовилась к выступлению Софии и Аарне во втором туре республиканского конкурса Parim noor instrumentalist 2025 в Тарту. (Спустя несколько дней Арне Локк с гордостью сообщил о победе дочери и в этом конкурсе.)
Когда мы просим Софию сыграть для нас, Арне горячо поддерживает нашу просьбу: по словам учительницы музыки, детям полезно играть, когда кто‑то приходит в гости, это помогает преодолеть стеснение перед большой аудиторией.
«София сыграет свою конкурсную программу: менуэт композитора XVII века Жана-Филиппа Рамо, потом его же произведение La Joyeuse, и третье – Леа Гапрал Kuuvalgel rannal, – говорит Арне. – Леа – наш эстонский композитор. К нашему удивлению, после выступления Софии в первом туре она подошла и подарила ей фломастеры – ей понравилось, как София сыграла».
Звучит музыка. Арне слушает, склонив голову, на его лице – трудно уловимое выражение, здесь и гордость, и волнение, и огромная нежность.
Закрыв инструмент, София подходит к отцу. «Молодец, – говорит он, обнимая дочь, – хотя ты сама знаешь, где накосячила».
Потом он добавляет: «Стремлению к идеалу вообще всю жизнь можно посвятить, и всё равно где‑то, бывает, недодержишь, но мы же всегда хотим, чтобы было хорошо. Ты у меня – умница».
Арне вспоминает, что в первом классе его тоже определили в музыкальную школу, но он, как и Аарне-Вольдемар, не очень этого хотел. Арне начал обучение по классу скрипки и фортепиано и благополучно все это забросил через пару-тройку лет, о чем сейчас жалеет. Но зато полученные знания помогли ему в подростковом возрасте самостоятельно освоить гитару.
«После ранения у меня было много операций – в Германии, Норвегии, в том числе – и в Москве. Про меня там тогда разные слухи ходили, и кто‑то узнал, что я раньше на гитаре играл. А среди пациентов был композитор Алексей Рыбников, который написал музыку к тому душераздирающему фильму про первую любовь – «Вам и не снилось», – рассказывает Арне. – Когда он услышал обо мне, подарил мне гитару. И дело даже не в слухах, а просто я такой наивный был, что, несмотря на три ампутации, думал – вдруг, когда‑нибудь, потом… И он, чтобы я не терял надежду – а иначе как это выглядит, подарить безрукому гитару? – мне ее преподнес. Я до сих пор ее храню».
Арне рассказывает, что в 90‑х годах квартиру его родителей ограбили. Воры в числе прочего унесли цепочки с гравировкой Laulupidu 1902, Laulupidu 1904, принадлежащие его прапрадедушке.
«Возможно, прапрадедушка был связан с музыкой, – предполагает Арне. – Наверно, это от него у нас всех музыкальный слух, хотя я, возможно, и притягиваю за уши».
Наташа – Estimaa Uhkus
Жена Арне Наталья – удивительная, каким‑то чудом все успевающая женщина. Ведь на ней все – быт, дети, дела.
А ведь когда‑то давным-давно, далеко-далеко от Эстонии, Арне-подросток за руку водил Наташу из детского сада домой, не подозревая, что рядом семенит его судьба.
Рассказывая о знакомстве с будущей супругой, Арне начинает издалека.
«По отцовской линии до бог знает какого колена у меня – эстонцы с немецкими и шведскими корнями, – говорит он, – а вот по маминой линии мне мало что известно – Вторая мировая война ведь так людей поразбросала…»
Бабушка Арне со стороны матери – родом с Украины, она была дважды замужем, со вторым мужем – офицером – помоталась по всей стране, а осели они после войны в Удмуртии. Там выросла мама Арне, которая после школы по обмену поступила в ТПИ в Таллинне, здесь и вышла замуж, и родился сам Арне.
«Нам приходилось ездить в Удмуртию, чтобы повидать бабушку, здесь у нас родственников не было, – говорит он. – Родители Наташи были ее близкими друзьями. Я иногда помогал им и ходил в садик за Наташей. Ей было 5 лет, мне 12. Конечно, ни о каких отношениях тогда речи быть не могло. Потом был перерыв, хотя из армии я даже пытался ей писать. В начале 90‑х мы иногда просто созванивались».
На момент ранения Арне был женат, у него росла дочка.
«Когда я подорвался, так вышло, что я постепенно стал терять все, что можно было потерять, – горько говорит Арне. – Жена решила уйти. Забрала дочь, и с новым мужем переехала в Америку, исчезла с радаров».
Впервые после долгого перерыва Арне и Наташа встретились в апреле 1997 года, когда, находясь неподалеку на лечении, Арне с мамой решили навестить бабушку. Разговорились, и Арне без задней мысли пригласил Наташу в гости в Таллинн. И в августе Наташа прилетела.
«Так устроена жизнь, что пришла беда – отворяй ворота. А Наташа была лучиком солнца, – говорит Арне. – Она месяц провела в Таллинне, потом уехала – она тогда училась в медицинском. В ноябре умер мой отец, он был тогда моложе меня нынешнего. И я попросил Наташу приехать снова – на душе было совсем уж скверно. Приехала. А весной, когда она закончила учебу, я позволил себе сделать ей предложение».
В 2012 году Наталья Локк получила признание как Estimaa Uhkus – «Гордость Эстонии». О женщине, ставшей глазами и руками для своего бесстрашного мужа, писали в журналах, снимали видео.
Как Наташа все успевает, как справляется? Арне отвечает за нее:
«Конечно, она не успевает. Постоянно цейтнот, постоянно запарка. По-другому – никак. У нас в Эстонии родственников, к сожалению, нет совсем, и это очень усугубляет положение. То есть если что‑то серьезное происходит, не к кому за помощью обратиться, даже чтобы просто рядом посидели. Даже все три раза, когда Наташа была в роддоме, мы там все вместе были. Ну иначе никак – иногда просто волосы дыбом встают, сам удивляюсь, как мы выкручиваемся все 30 лет. Но нам просто деваться некуда».
Home, sweet home
Сейчас семья Локков живет в боксе рядного дома. Есть маленький дворик. Тихое приватное место.
«Раньше мы на Сыле жили, возле роддома, – рассказывает Арне. – Поначалу – у мамы, у нее двухкомнатная была квартира. Но все‑таки семья должна жить отдельно. Несмотря на увечья, я – наверное, это была моя ошибка – хотел жить максимально нормальной жизнью. Мечтал о том, что обыватель считает невозможным в моей ситуации – я знаю, как люди к этому относятся».
Арне убежден: пока человек на что‑то надеется, искренне чего‑то желает и верит, то у него может что‑то получиться. А вот когда начинаешь разочаровываться, тогда сыплется вообще все.
«Я был в свое время оптимистом, а может – идиотом, не знаю, что ближе к истине. Тогда мне помогли – ребята-эстонцы в Штатах собрали для нас сумму, которую мы смогли вложить в ипотеку, приобрели свою «двушку» недалеко от мамы. Пока детей не было – было значительно проще», – улыбается Арне.
В 2006 году появилась дочка, а в 2013‑м – сын, рождение которого, к сожалению, было омрачено трагедией.
Он родился 6 мая. А 24 апреля скоропостижно умерла мама Арне – единственный родной человек, который поддерживал семью словом и делом.
«У старшей дочери еще была бабушка. А младшие даже не знают, что это такое – пойти к бабушке в гости», – вздыхает Арне.
У мамы Арне были пес и кошка, а у молодых Локков – рыбки и попугаи, и как это все в одной двухкомнатной квартире совместить?..
До одного попугая кошка сразу добралась. Хорошо, хоть семилетнюю Мари бабушка научила собаку выгуливать.
«Только похоронили маму, у Наташи воды отошли – надо рожать ехать, а как – собака не выгуляна, и ребенка некому встретить из школы», – сегодня Арне рассказывает об этой ситуации с улыбкой, хотя, конечно, ничего веселого в ней не было.
Он говорит, что есть вещи, которые можно заранее спланировать, но все равно события будут развиваться по своему сценарию.
О собаке попросили позаботиться соседку, завезли ей пса, Наташа за рулем сама себя отвезла в роддом – и через час родила…
«Сложно выкручиваться, когда не на кого опереться. Эстонская пословица говорит – только у богатых много родственников. Я бы добавил – и друзей. Когда ты инвалид, друзья понемногу начинают исчезать, и очень непросто справиться с этим», – признается он.
После ухода мамы Арне ситуация стала критической.
«Две квартиры оплачивать я не мог. Ипотеку, автомобильный лизинг, две квартплаты, не говоря обо всем остальном, на одну зарплату не вытянуть. Надо было сдавать одну из квартир, а чтобы сдавать, нужно было ее освободить, – рассказывает Арне про то непростое время. – Все лето после родов Наташа горбатилась там. У моих родителей одна только библиотека была – из 2000 томов. Я веревки привязывал к рукам, чтобы помогать носить вещи с четвертого этажа – в подвал… Слава богу, соседи помогали. Мы понимали, что, если мы квартиру не сдадим, мы ее просто потеряем. Бедный сын, он нас видел только во время кормления. Но – справились, сдали».
Сдавали, правда, недолго. 1 сентября старшая дочка пошла в школу. А вскоре семья узнала, что ожидается третий ребенок.
Квартиры – продать, новое жилье – найти, организовать переезд с грудным ребенком на руках – это было непросто.
«И все же как‑то мы выкрутились, – вспоминает Арне. – По-человечески – мы все сделали правильно. Но изрядно переоценили свои силы – или сильно недооценили обстоятельства. Так‑то мы переехали в место очень адекватное и по квадратным метрам, и тихо здесь, и школа рядом, это все правильно. А все остальное не очень…»
Большие проблемы
Бокс рядного дома очень понравился семье, но, как говорит Арне, здесь они наступили на огромные грабли. Продав квартиру матери, Арне смог погасить кредит за свою жилплощадь, но денег, оставшихся от продажи обеих квартир, конечно, не хватало на покупку рядного бокса, и пришлось снова брать кредит.
«Цена была очень привлекательная, и уже это должно бы было меня насторожить. Как и то, что 8 лет этот бокс стоял пустой – краем уха я слышал, что это как‑то связано с застройщиком, с какими‑то судами. Летом все было хорошо. Но с приходом холодов повылазили проблемы, которые, пока в доме никто не жил, некому было и исправлять. Что только ни пришлось переделывать!.. – восклицает хозяин дома. – Одним словом, пришлось брать новые кредиты, чтобы это все отремонтировать, мечта о спокойной жизни рухнула вместе с семейным бюджетом, и то, что мы можем все это потерять, я понял еще в первый год, как мы переехали сюда».
Выяснилось, что Арне Локк вдобавок угодил и в налоговую ловушку – продав две квартиры подряд, надо платить налог с продажи.
«Я обратился к юристу, чтобы он посоветовал, как мне быть в этой ситуации. И можно ли продать этот бокс и не попасть еще в какую‑нибудь неприятность, – рассказывает Арне. – И он объяснил, что если я продам его, то мы вернемся туда, откуда начали – в двушку в Копли, только больше оттуда уже не выберемся никогда. Так что, мол, попробуй как‑нибудь тут… Вот и пробуем, живем в вечном ремонте. Вынуждены были взять кучу кредитов, и вот – все это выглядит красиво, но есть большие проблемы. В любой момент мы можем всего этого лишиться».
В поисках помощи Арне написал в МВД с просьбой об аудиенции. Ему позвонил помощник министра, сказал, что перезвонит через неделю, но – так и не позвонил.
«8 лет уже жду звонка из министерства… Что ж, я понимаю, что на такие случаи, как мой, бюджета не предусмотрено, да и министры меняются… – горько усмехается Арне. – Когда‑то давно, около 30 лет назад, я слышал много неистовых обещаний даже на уровне Рийгикогу. Но слова остались словами. Самим приходилось выкручиваться. Пошли ломбарды, новые кредиты и все такое – нельзя же, чтобы твоя семья замерзала у себя дома».
Доход Арне Локка и его семьи – только зарплата спасателя (как утративший трудоспособность при исполнении, он получает зарплату старшего специалиста и платит с нее налоги) и пособия от государства.
Ситуация осложняется и тем, что с июня семья лишится части дохода – старшая дочь Мари достигнет 19‑летия, и семья в глазах государства перестанет считаться многодетной. Соответственно, семья потеряет дотацию в 550 евро.
Арне говорит, что на всякий случай уже предупредил учительницу музыки, что, возможно, юным Локкам придется отказаться от дальнейших занятий.
«До сих пор мне удавалось без задержек платить по счетам. Но когда будет минус эти 550, все посыплется. Можно отказаться от авто, взятого в лизинг. Это не покроет дыру в бюджете, а вот образ жизни просто рухнет, – констатирует Арне. – Меня в автобус не засунешь – я пробовал, это экстремальный вид спорта, ведь держаться‑то я не могу. Машина для меня не роскошь, а средство передвижения. Единственно возможное».
Он добавляет: «А со стороны – да, все красиво. И крыша есть над головой, и жена, и дети у меня замечательные, и я благодарен Господу Богу за все, ведь если бы у меня не было детей, то уже и меня бы не было, я бы или отравился, или спился. А дети дисциплинируют, и всегда есть чем заняться».
«Социальная система покоится с миром»
У Арне – сложные отношения с эстонской социальной системой. Он может долго говорить об этом – за 30 лет накопилось, что рассказать. Тем более что за все эти годы никто из чиновников не интересовался, как справляется ставший инвалидом при исполнении служебных обязанностей сапер особого назначения.
Арне признается, что сначала обиды было много – и за себя, и за Наташу. А потом пришло понимание, что спасение утопающих – дело рук самих утопающих.
Он рассказывает, что первую после ранения полную нетрудоспособность ему назначили сроком на год. И с тех пор он должен регулярно проходить медкомиссию. Сначала – каждые два года, потом – каждые три. Разумеется, состояние здоровья его к лучшему не меняется. Но правила есть правила, и человеку без рук и глаз приходится каждый раз доказывать, что глаза и руки не выросли.
«Такие, как я, конечно, обеспечивают работой целое стадо чиновников, которые могли бы чем‑нибудь полезным заняться, – не без сарказма замечает Арне. – Эти неадекватные анкеты, которые пытаются сделать универсальными для всех… А это же невозможно – каждый недуг, каждая травма требуют особого отношения, о себе я и вовсе не говорю. И вот однажды, лет 15 назад, я попросил чиновницу помочь мне заполнить анкету. На все вопросы честно отвечал, мне врать‑то незачем. И вдруг приходит решение комиссии, что я полностью трудоспособен!»
Тут и Арне, и Наташа смеются.
«До меня потом дошло, – говорит Арне, – там же были такие вопросы: «Можете ли вы поднять 5 кг?» Я говорю – могу! Если Наташа мне повесит на сгиб локтя, как на вешалку, например, рюкзак, то я подниму. «Можете ли вы самостоятельно встать с постели?» Могу! Но дальше‑то что? Я же не вижу, куда идти. «Можете ли вы жевать?» Могу! Но кто‑то же должен мне кусок в рот положить… Однако по результатам этого опроса получилось, что я абсолютно здоров! Я с этим решением пришел в пенсионный департамент, там посмотрели и говорят: «Не может быть!» Из-за этого решения меня лишили нескольких пособий. Я подавал апелляцию, и через несколько месяцев мне, конечно, статус вернули. Но вот такое – было, и каждый год не знаешь, какой будет результат. Я к этому теперь с юмором отношусь – кто‑то же должен быть оптимистом».
«Еще одна сложность связана с тем, что Наталье чертовски трудно найти работу. И даже не потому, что она оформлена как мой опекун – раньше за это платили 25 евро, теперь сумму увеличили до 100, и это предполагает, что человек не работает, иначе как он сможет осуществлять свои опекунские обязанности 24 часа. Чиновники были даже согласны, зная нашу ситуацию, разрешить ей работать. Но фактически работы, при которой не сыпалась бы жизнь нашей семьи, ей просто не найти», – вздыхает Арне.
Наташа пробовала устроиться на почту, но уже на пятый день стало ясно, что это не подходит.
Работала и в магазине – четыре раза в неделю по 4 часа. Но случился конфликт, из-за которого Наташа в ноябре прошлого года лишилась и этого места.
«Наша младшая дочь победила в музыкальном конкурсе и в связи с этим должна была выступать в заключительном концерте. Наташа пыталась отпроситься, я также звонил и просил отпустить или подменить ее, но мы получили отказ в такой резкой форме, что пришлось писать заявление по собственному… – поясняет Арне. – То есть – или ей работать, или ухаживать за мной. Увы, комбинация, когда у меня нет ни рук, ни глаз, ограничивает почти до нуля мои самостоятельные передвижения, возможность что‑то взять и хотя бы на элементарном уровне позаботиться о себе».
Арне рассказывает, что найти работу для Наташи пытался и в Ботаническом саду, и в детских садиках, и в соцотделе – все‑таки у нее медицинское образование, есть диплом фельдшера, хоть и недействительный в Эстонии, но ведь хотя бы померять давление пенсионеру она может.
Ходил и в Кассу по безработице – ведь там специалисты, неужели ничего не смогут подобрать?
«Они предлагают ей уборку со сменами по 12 часов. Ребята, она же помрет там, а я – здесь. Она – мои руки и глаза. Я предлагал и нестандартный подход, мол, давайте мы будем кому‑нибудь что‑нибудь на машине привозить. Меня и оформлять‑то не надо, я буду ее бесплатным приложением, в случае необходимости могу быть переводчиком. Но кому нужна эта головная боль?..» – вздыхает Арне.
Он признается: «Просить что‑то где‑то – мне стыдно. Мои одноклассники – они знали, что у меня не все хорошо – без моего ведома однажды обратились куда‑то. Я тогда сказал: забудьте, никто мне не будет помогать, у государства в бюджете просто нет такой статьи расходов. Но простые добрые люди мне перевели некоторую сумму, и мне хватило закрыть кредитку, купить детям пианино и какое‑то время нигде ничего не занимать. Огромное им спасибо!»
Семейный круг
Как проходят в семье Локков домашние праздники? Об этом с удовольствием рассказывают и Арне, и его домочадцы.
На Рождество, например, – всегда большая елка, обязательно живая, с ароматом хвои. Если хватит времени и сил – ставят на стол домашнюю выпечку. Поют песни, читают стихи – и на русском, и на эстонском языках, и охотно демонстрируют, как это бывает.
«У Лукоморья дуб зеленый, златая цепь на дубе том…» – на два голоса рассказывают Арне-старший и вернувшийся из школы Аарне-младший. А затем так же на два голоса – "Piparkoogisüda" Леэло Тунгал: «Vana aasta sammub vaikselt ajalukku, keerab enda kannul ajaukse lukku…»
«Все помнят они, – весело говорит Арне, – за подарки что хочешь расскажут, а в последнее время еще и музицируют».
А вот гости в этом доме – редкость.
«Я был очень компанейский, до того, как это ранение произошло, у меня было очень много друзей. Я же подорвался, когда мне было без пяти минут 25 лет. А после ранения стали один за другим «отваливаться» друзья… – говорит Арне. – Я понимаю это, и ничего с этим не поделаешь – ведь откуда берутся друзья? Из общих интересов, совместной работы, а когда ты без рук, без глаз – они уходят, и дай бог, если раз в год позвонят, так что все праздники проходят в узком семейном кругу».
Арне с удовольствием вспоминает под общий смех, как после бани зимой голышом ныряли в снег, а раньше, когда еще жили на Сыле, обливались водой: «Вода должна быть с ледяной корочкой, и обливаться ею голышом – ночью, на балконе, пока никто не видит! – азартно рассказывает Арне. – А после бани в снег нырять – это надо, чтобы с погодой повезло, чтобы снег был пушистый».
Дома семья не сидит, гуляют в лесу, ходят на пляж, немного путешествуют по стране на машине.
Оставаясь дома один, Арне слушает по телевизору познавательные программы «Дискавери», National Georgafic.
«Обычное телевидение лет 15 как убрал из жизни. Конечно, чтобы адекватно ориентироваться, слушаю утренние новостные программы радио, – поясняет Арне. – А потом – нет. Очень выборочно что‑то включаю. Это мне не нужно уже. Спасибо детям – с ними не заскучаешь».
О чем мечтает Арне Локк? Разумеется, о достойном будущем для своих детей, о том, чтобы они реализовали свои способности, добились успеха. О достойном будущем для Эстонии: «Я люблю свою страну и, если будет нужно, отдал бы жизнь за нее». А еще – о каком‑нибудь чуде, которое поможет расплатиться с кредитами на сумму 150 000 евро».
«Например, о выигрыше в лотерею – другие же выигрывают, – усмехается он. – Или, может быть, предложит кто‑нибудь хорошую работу».
