Когда Эстония стала независимой, в Таллиннском пединституте, который потом переименовали в университет, появилась новая специальность: «учитель эстонского языка как иностранного».
Появились требования к владению государственным языком, Языковая инспекция и экзамены на гражданство.
А учителей эстонского не было. Вернее, были, но только для эстонских школ, где они преподавали детям их родной язык.
Как все начиналось
Начали заседать комиссии, искали пути решения этой нелёгкой задачи. На одном из таких заседаний под руководством академика, фамилию которого сейчас не вспомню (кажется, Ребане), активно обсуждали, как обеспечить русские школы учителями эстонского.
Было предложено привлекать всех, кто работает в школе, а также учителей-пенсионеров – независимо от специальности, но хоть сколько-то владеющих эстонским. Я к тому времени уже преподавала эстонский взрослым. То есть уже хорошо знала, насколько сложной была ситуация. И всё-таки я выступила против этой затеи.
Главный мой аргумент был таким: «Я – филолог с университетским образованием. В школе у меня была пятерка по физике. Возьмут ли меня в какую-нибудь школу учителем физики?»
Больше меня на подобные совещания не приглашали…
А для взрослых начали плодиться многочисленные языковые фирмы, в которых преподавали как учителя эстонского «как родного», так и те, кто владел языком на бытовом уровне.
Учителя эстонского никогда не преподавали свой язык как иностранный, а те, кто просто владел языком, часто вообще никогда ничего не преподавали.
Только вот мало уметь самому, надо ещё уметь научить другого.
Что такое «учитель» и что такое методика
Я писала об этом в газете «Деловые ведомости» лет десять назад. Одна из статей называлась «Классный тренер». Повторю здесь самое главное. У каждого олимпийского чемпиона есть тренер. Тренер, ученики которого побеждают в Олимпийских играх, совсем не обязательно сам должен быть олимпийским чемпионом. Но он знает, как правильно выстроить подготовку спортсмена, как и в какой последовательности проводить тренировку, как распределять нагрузку, как питаться и прочее. Это называется методикой.
Методика состоит из различных приёмов. В нашем случае, например, – письменные упражнения, диалоги на тему, описание картинки…
Но это – детали. Методика – это технология, то есть знание того, что и как, и в какой последовательности.
Прошло 30 лет, а воз и ныне там. Дети в русских группах эстонских садиков не начинают говорить по-эстонски. Знания выпускников школы оставляют желать лучшего. Люди более старшего возраста годами ходят с курсов на курсы и с трудом получают заветную букву В… Учителей как не хватало, так и не хватает, выпускники Педагогического университета не рвутся в школы.
Языковых курсов не становится меньше – напротив, к ним добавился еще и Youtube. Тут уж и вовсе раздолье – ни тебе лицензии, ни хоть какой-то иной оценки качества. Напиши в заголовке канала – «авторская методика» и делай что хочешь. Только вот и авторство, и методику найти в них трудновато. Но люди благодарны за любую помощь, особенно бесплатную, и не могут оценить, чему и как их учат.
А тут еще новая напасть – школа переходит на эстонский язык обучения! То, с чем не справились за последние тридцать лет, сделаем за один год! Страна в стрессе. В стрессе родители, в стрессе дети, в стрессе учителя – и не только русских школ.
Впрочем, учителя русских школ в состоянии стресса пребывают уже много лет. В 2010–2011 учебном году я обучала эстонскому языку школьных учителей-предметников города Силламяэ. С большой теплотой вспоминаю этих учителей. Целый год они параллельно со своей основной нагрузкой добросовестно и с удовольствием учились эстонскому. Но выше головы не прыгнешь. Начать преподавать предмет на корявом языке детям, для которых этот язык тоже не родной… Абсурд!
Абсурдный абсурд
Но нынешний абсурд еще абсурднее. Похоже, правительство решило окончательно уничтожить образование в стране. Сама по себе идея обучения на государственном языке – не только не новая, но и давно реализованная: в Германии дети учатся на немецком, во Франции – на французском, в Англии – на английском. В чем же наше отличие?
Наше отличие в неподготовленности и кампанейщине. Мы хотим одним махом сделать то, что требует продуманности и тщательной подготовки. Предыдущая идея – частичный перевод русских школ на эстонский язык обучения – провалилась. Ко всеобщему удивлению учителя-предметники не заговорили вдруг на безупречном эстонском.
Ну что ж, не мытьём, так катаньем. Давайте тогда всех перемешаем, тут уж никто не сможет отвертеться. Учителя заговорят на С1, ученики с лёгкостью будут постигать действие закона Бойля-Мариотта на эстонском. А кто не сдал на С1, сами виноваты. Пусть ищут другую работу.
Наша школа должна превратиться в котел, в котором будут вариться эстонские, русские, а теперь еще и украинские дети. Получение образования становится вторичным.
Кстати, об украинцах. Их-то за что? Разве задача государства – не помочь им сохранить свой язык, свою культуру? Эти дети – граждане другого государства. Разве реальная помощь Украине – не сохранение, как теперь модно говорить, их идентитета? Зачем им в эстонскую школу?
Среди беженцев из Украины много школьных учителей, которые могли бы продолжать обучать своих детей на родном языке, по своим учебникам и своей программе.
Я не только не против обучения всех детей Эстонии на государственном языке, но двумя руками «за». Эстонский язык – моя любовь. Он необыкновенно красив и совершенно уникален. Моя мечта – чтобы все здесь живущие наслаждались и пользовались этой красотой каждый день.
Но ради чего уничтожать всё и всяческое образование, уникальный и восхитительный язык? Ради каких высоких целей? Зачем создавать у жителей страны ощущение безнадёжности и безысходности?..
A что у нас с методикой?
Почему же за тридцать с лишним лет так и не удалось наладить обучение государственному языку? Хотя бы в школах?
Потому что методики как не было, так и нет. Есть большое количество приёмов, но нет ясной и хорошо разработанной методики преподавания эстонского как иностранного. Главное внимание уделяется «разговорным темам». По этому принципу построены все учебники, грамматика же даётся сумбурно. А самое главное в эстонском языке – это именно грамматика.
Я устала повторять, что каждый язык – это особый конструктор. Грамматика – его чертёж, а слова – детали.
Марику Крансивер я взяла на работу в мою Школу сразу после окончания вуза по специальности «эстонский язык как иностранный». Через пару дней после начала стажировки по методике она пришла ко мне в кабинет с широко раскрытыми глазами: «Наталия, оказывается, все так просто! Почему так не учат в школе?!» Я уже давно привыкла к этому вопросу: мои ученики задают мне его с завидной регулярностью.
Всё дело – в методике. В том самом «как».
Нам всем трудно взглянуть на свой родной язык со стороны, ведь мы привыкли к нему с пелёнок. Трудно это и учителям-эстонцам. Они не чувствуют тонкостей русского языка и трудностей эстонского.
В конце 70-х годов я осмелилась начать преподавать эстонский только потому, что была уверена в двух вещах. Первое – у меня отличное университетское филологическое образование. Второе – эстонский язык не воспринимается как иностранный, и ему толком никто не учит. Был только один учебник Хельми Леберехт «Мы говорим по-эстонски» (послевоенные Пялль и Абель даже не переиздавались).
Взрослые ученики хотят всё понять и во всём разобраться. Они задавали вопросы, на которые я должна была дать простой и понятный ответ. Но прежде я должна была понять сама. Ответы приходилось искать в специальной литературе, которую эстонские филологи издавали для своих нужд, и в Академической грамматике эстонского языка EKG.
Отличие академического подхода к языку от практического состоит в том, что учёные изучают частности, для чего разбирают язык на молекулы. Задача учителя – взглянуть на язык как на цельную систему, выявить главные закономерности, которые эту систему создают, и в простой и понятной форме объяснить её ученикам. В этом и состоит успех или неуспех методики.
«Человек рождается от ноги»
Чтобы было понятнее, приведу два всем до боли знакомых примера.
- Чтобы заговорить по-эстонски, надо зазубрить три формы слова, ещё лучше – семь. Зачем? Затем, что падеж Osastav якобы ниоткуда не образуется, а от падежа Omastav якобы образуются все остальные падежи. Но это неправда. С таким же успехом учитель анатомии может сказать, что человек рождается от ноги. Оба падежа – косвенные, то есть они сами образованы от другого падежа, следовательно, они должны подчиняться конкретным правилам. Когда, в какой исторический момент возникло такое представление о падежной системе, я не знаю. Знаю только, что это противоречит законам любого языка. Для эстонцев три формы – не проблема, они и так знают все нужные формы, даже не учась в школе.
- В эстонском языке два инфинитива. Как это возможно? Для начала надо бы задаться вопросом, что такое инфинитив и может ли вообще действие склоняться по падежам. Например, «читать». Мечтаем о читае? Люблю читаев? Увлекаюсь читаями? Филологии такое чудо неизвестно, а вот так называемый «ma-инфинитив», оказывается, может. Sööma – söömata – söömas – söömast – söömaks. Какой же это глагол, и тем более – инфинитив?
Так родился миф о том, что эстонский – самый сложный в Европе язык.
Задача учителя – не запутать ученика, а объяснить. Главная проблема существующих учебников – в том, что они описывают грамматику, а не объясняют.
Я говорю об этом уже 40 лет. Эстонский язык не похож ни на один европейский язык. Даже знание финского не помогает овладеть эстонским. Эстонский надо преподавать совсем иначе, чем любой другой европейский язык.
Упущено тридцать лет, за которые можно было спокойно, не торопясь и без нервотрёпки перевести русскую школу на эстонский язык обучения.
Давайте пофантазируем
Если бы министром просвещения была я, я прежде всего выстроила стратегию подготовки учителей.
Ввела бы требование на специальности воспитатель в яслях и учитель детского сада принимать только эстонцев, т. е. тех, для кого эстонский язык – родной, и не владеющих русским; обучать студентов тому, как вводить иноязычных детей в новую языковую среду без ущерба для эстонских детей и с пользой для русских.
В старших группах начинается подготовка к школе. К этому времени ребенок должен успеть освоиться в новой языковой среде, ведь у маленьких детей это происходит быстро. Им все равно, на каком языке учиться новому.
Студентов, поступающих на специальность учитель эстонского как иностранного, обучать методике, основанной на объяснении языка, а не его описании.
Следующий этап – переход на преподавание на эстонском языке.
Учителя-предметники: подготовка студентов по разным специальностям: «(физика, физкультура и т. д.) на эстонском».
Для студентов, у которых родной язык – русский, углублённое изучение двух основных предметов – эстонского и специальности (физика, физкультура и т. д.).
Переподготовка предметников: параллельно с подготовкой молодых специалистов ввести переподготовку учителей-предметников русских школ. Изучение языка – не их личное дело. Занятия проводят преподаватели вузов, а не самодеятельные курсы языков.
Первый шаг – обучение грамотному повседневному языку и терминологии. Самому предмету их уже обучать не надо.
Второй шаг – методика перехода с одного языка обучения на другой. Учителей надо научить грамотно совершать этот переход. Здесь нужны знания по возрастной психологии и психологии обучения.
Учителя, прошедшие переподготовку, возвращаются в школу и, вооруженные знаниями, начинают постепенно переводить своих учеников на эстонский язык.
Если бы в течение 30 лет государство планомерно и целенаправленно занималось решением этой задачи, наши дети уже давно свободно владели бы языком страны, в которой они родились.
Только не надо говорить, что на это нет денег.
