Они вместе учились в Тартуском университете. Судьба их свела еще в седьмом классе, когда будущим супругам попадало от учителей за то, что позволяли себе ходить, взявшись за руки. С детства их интересы совпадали во многом – в спорте, в книгах, фильмах, как, впрочем, и сейчас – им всегда интересно вдвоем. И этот круг общения постоянно пополнялся интересными встречами, о чем свидетельствуют сохранившиеся в семейном архиве письма и фотографии, свидетельства сотрудничества и дружбы Белобровцевых с Юрием Лотманом и Зарой Минц, с Давидом Самойловым, с кем сохранили дружеские отношения на всю жизнь.
По случаю юбилея о родителях Ирине и Виталии поведали их дети. Наши собеседники вице-мэр Таллинна Вадим Белобровцев и Ольга Белобровцева, генеральный директор научно-производственной фирмы по производству медицинского оборудования «Поток-Интер» (Москва).
– Ваши родители известные деятели культуры и науки. Когда и как вы это поняли?
Вадим: Они просто так жили, никогда не говорили о своей значимости. Да, к нам в дом приходили известные писатели и поэты, художники, музыканты, авторы, произведения которых родители переводили на русский язык, то есть эстонская и русская интеллигенция. И мы воспринимали окружение как само собой разумеющееся. Получается, родители нам с раннего детства дали культурный вектор.
– Рассказывайте, как на духу: секреты и методы воспитания в семье Белобровцевых.
Ольга: В прямом смысле – «здравствуйте, я буду вас воспитывать» – нас не воспитывали, а мы и делали все, что нравилось нам самим. Другой вопрос, наши родители люди пассионарные, активные, увлекающиеся: что им интересно, в то и нас вовлекали, воспитывали методом погружения. Например, мы мечтали сходить в кафе, вкусить сладостей, а родители тут как тут: мол, отлично, впереди суббота, все идем на выставку, а после в кафе. И первые раз пятнадцать-двадцать мы созерцали выставки с единственной мыслью – когда же, наконец, мы пойдем в кафе.
Вадим: А потом мы оба стали ловить себя на мысли, что выставка – это интересно, и про кафе порой забывали. С ними увлекательно было всегда: мы играли в слова, ходили гулять вместе, они постоянно пытались таскать нас во всякие музеи, на все новое, что происходило в Таллинне. И приучили-таки.
Ольга: Как нас еще воспитывали? Нестандартно мыслить. Мы не должны были быть как все, потому учили ставить себе нестандартные цели, задавать нестандартные вопросы. Например, пришло в голову решение, родители сразу с вызовом: а давай-ка подумаем, как можно иначе решить вопрос. В качестве примера помнится школьное сочинение на тему «Гуманизм, милосердие, жалость в пьесе Горького «На дне»». По-моему, скучно. Мы с мамой обсудили, – к слову, она никогда не делала за нас ни одного задания, но она руководила, с удовольствием принимала участие в обсуждении. И я написала сочинение, доказав, что ничего этого в пьесе нет. В результате учительница, которая знала, кто моя мама, и так же зная, что я самостоятельна и в сравнении с одноклассниками стою на крепких позициях в литературе, – поставила точку вместо оценки, пояснив, что не знает, как поступить со мной, такой безжалостной и рассудительной. Увы, мне было гордо и классно, что могу мыслить нестандартно, не как все, неполиткорректно, непедагогично. Таких примеров было много.
Вадим: Воспитывали нас самостоятельными, причем очень. И нужно помнить, что происходило это в те времена, когда не было не то что гаджетов и компьютеров, а по телеку-то смотреть особенно нечего было. Книги, игры, общение – вот ключи.
– Чем огорчали родителей вы и они вас?
Вадим: В школе с гуманитарными предметами я справлялся сам, а за помощью в точных науках предпочитал идти к матери: она объясняла быстро, понятно! Отец же сажал рядом, доставал листок бумаги, начинал рисовать условия задачи, предметы – визуализировать, как сейчас принято говорить. А мне всего-то надо короткий путь, как прийти к ответу! С годами научился сдерживаться. Внешне. А в 10-м классе я как-то пришел к маме за помощью в алгебре, а она мне радостно: «Теперь я тебе официально заявляю, что я уже во всем этом ничего не понимаю, поэтому теперь разбирайся сам». Вот и все огорчения.
– А наказания?
Вадим: Как-то в дошкольном возрасте мама со мной в магазин за продуктами отправилась, и мне купили вожделенный пластмассовый автомат, который даже «стрелял» светом и звуком. Счастливый, прижимая к себе желанную недешевую игрушку, слышу просьбу помочь нести сумки с продуктами, но радость от нового приобретения застлала глаза, заставив позабыть правила приличия и воспитание. Помочь отказался. Мама спокойно взяла автомат и… сломала его. На всю жизнь впечатлился и сразу «помудрел». Мама всегда была строже с точки зрения педагогики.
Ольга: Взрослели мы не особо хлопотно. Иногда нам могли сказать: иди в свою комнату, подумай над поведением. Вот и все наказание. Какие-то моменты, бывает, вспоминаем, но уже с улыбкой.
– А между собой родители ссорились? Как часто?
Ольга: Они не ссорились ни дома, ни прилюдно, никогда. И тогда это было какой-то органикой, о чем в детстве мы просто не задумывались. Сейчас же понимаешь, что это глубокая любовь. Они все делают до сих пор вместе, по какой-то немыслимой договоренности. Никогда не было такого, чтоб один пришел с работы и лег на диван, а другой готовил бы и воспитывал детей.
– Какие вам дарили подарки?
Вадим: О! Я помню много: Настольный футбол от Деда Мороза – самый большой подарок мне семилетнему. Когда же позже мне объявили радостно, что Дед Мороз теперь не приносит подарков, я очень удивился. Тогда родители раскрыли карты и заверили: «Потому что подарки приносили тебе мы, а не Дед Мороз. И будем дальше приносить, но сами». Чем старше мы становились, тем духовнее и ярче были подарки. На 20-летие подарили мне уникальную поездку в Швецию. А до этого еще в 15 лет, в 1993 году, меня отправили в очень любопытную поездку во Францию со сверстниками. Я тогда учился в школе с французским уклоном – бывшая 31-я средняя школа, ныне Эхтеская гимназия.
Ольга: Они во всем всегда повышали планку, и даже подарки постепенно превращались в цели. Мы знали, что родители могут помочь, если ты этого просишь, но сами не навязывались никогда. Меня никогда не просили сделать уроки, за какие-то предметы не журили вообще, считали, что учиться – это личное дело: хочешь делай, хочешь не делай. Но определенные постулаты обозначились изначально, к примеру, мы понимали, что тройку по истории просто стыдно иметь, а уж по литературе тем более, потому что это дело чести семьи и с этим нельзя прийти домой. Помню, захотелось мне в восьмом классе магнитофон, а стоил он безумных денег. Родители тут же согласились купить, предложив сдать экзамен не по одному иностранному языку, а по двум. Выучила, сдала, купили. Такой вот подарок.
Но любили и умели делиться. Увлекаясь шахматами, я увидела в книжном магазине безумно дорогую – за 16 рублей – книгу «Энциклопедия шахматных дебютов» издания 1800-х годов, и первые заработанные деньги решила вложить в покупку, а было у меня именно 16 рублей, на что папа тут же предложил заплатить пополам. И это тоже был подарок.
В нашем воспитании они были скорее «соучастники-подельники», чем «воспитатели-педагоги».
– Получается педагогика погружения
Ольга: Дальше больше. Мама из всего может создать традицию, так есть неизменная традиция: сводить чадо на «Щелкунчика». Сначала дочь, потом сына, потом внуков.
Вадим: Нас брали везде с собой, куда возможно пройти с детьми. Иногда на премьерные прогоны спектаклей и их обсуждения. Мало что было понятно, но интересно было слушать.
Ольга: Мы не задавали вопросов, зачем это надо, но с детства сохранилось незыблемое семейное мнение: «Это для общей эрудиции». Родители считали, что нам надо знать все, а понадобиться или нет, сам решишь и, когда надо, вытащишь из памяти.
– Какие еще секреты воспитания самостоятельности были в семье?
Ольга: Если мы задавали какие-то вопросы, оба однозначно отвечали: «Пойди найди в словаре». Сейчас Google решает все и мгновенно, а тогда это бесило, пойди-ка найди этот словарь, просмотри список слов, определи, на какой странице, подумай, как сформировать ответ, а еще, пока ты ищешь и читаешь, не забыть бы, о чем искал текст и зачем. Но именно такой метод дал толчок к взрослой самостоятельности с раннего детства. Я, к примеру, ходила в детский сад сама. В детстве я считала это предательством: все дети как дети, ходят с родителями, а я сама, как брошенка. Когда же у меня появились дети, и мы первый раз в Москве отправили ребенка самостоятельно в магазин через дорогу, по которой одна машина проезжает в час и то по праздникам, то чуть с ума не сошли от страха за эти три минуты, пока он ходил туда-обратно. Я тут же позвонила родителям в Таллинн: «А вот это как было? Со мной? У вас? Дорога, светофоры…». Я же помню, что было страшновато, но я шла и стала самостоятельной.
У Вадима есть история про то, как он пошел в школу первый раз. Его на первое сентября отвезли – несколько остановок на автобусе, и он почему-то посчитал, хотя никто ему этого не обещал, что его будут отвозить каждый день. Следующим днем они с папой видят автобус, папа говорит «Побежали», они бегут, Вадим заскакивает в автобус, тот трогается, и Вадим понимает, что папа-то никуда не едет… Осталась зарубка в памяти, что периодически Вадим рассказывает ее с некоторой обидой. На самом деле это классно: ты же не умер, не потерялся, да и научился жить как человек. Этого всего в нашей жизни было много. Мы реально ходили сами на все кружки, секции. Все оказалось на пользу.
Вадим: Я читал уже до шести лет, о чем позаботились родители, и с раннего детства ездил в детскую библиотеку к черту на кулички в Ыйсмяэ, на двух видах транспорта, что совершенно не смущало ни моих родителей, ни меня…
– Что ожидали от вас родители? Выбирали ли профессию вам? Рекомендовали ли пойти по их стопам?
Ольга: Были завышенные ожидания в мелочах, но не в главном. Мне говорили, что если я не буду читать «Литературную газету», как все интеллигентные люди, то, когда поступлю в институт, попаду в приличное общество, со мной не о чем будет разговаривать. Надо сказать, после поступления в институт, на факультет информатики, первое, что я сделала, спросила каждого, кто из них вообще видел «Литературную газету». Оказалось, никто! С тех пор и я перестала читать эту газету. Я росла «не про литературу», и мы оба с Вадимом старались убежать от нее, но, естественно, всю нашу семья она догоняет, настигает до сих пор.
Как-то на олимпиаде в Тарту во время награждения победителей стало обидно, когда при прочтении вслух фамилии Белобровцева, которая в Тарту на слуху, меня сразу восприняли как-то иначе. За нами, без вариантов, «стояли» две тени – родители и их достижения. И я решила реализовываться сама, уехав в другой город, выбрав совсем другую специальность. Хотя, к слову, приходилось не раз возвращаться. До смешного. В школе я писала статьи для тартуской газеты, а потом был момент, когда папа работал главным редактором газеты, и меня, приехавшую на каникулы домой, папа взял на работу с условием, чтобы никто не знал, кто я. Мы с молодежью шли вместе обедать в кафе в Доме печати, и в приватной беседе коллеги недоумевали, мол, у нас главред такой умный, классный мужик, многому может научить, что он на тебя так взъелся? А дело все в том, что со всеми он вел диалог, а со мной на таком же уровне проблем и претензий был придирчивым и строгим. По мелочам.
Вадим: Сегодня я частенько провожу эксперимент: прихожу на выпускной или первого сентября в какую-то школу Таллинна и задаю вопросы: «Поднимите руку, кто знает, кем хочет быть и куда пойдет учиться?». Удивительно, но многие понятия не имеют, чем они будут в дальнейшей жизни заниматься. Я был таким же, чем и утешаю выпускников. Окончив школу, с трудом мог себе представить, чем буду заниматься.
У меня была на тот момент любовь к литературе, изучению языков, что в свое время заметили родители, и они активно стали прививать интерес к изучению. В гимназический период я уже писал статьи в газеты, зарабатывал переводами, и, соответственно, все шло в этом направлении.
Но родители решили, что я буду поступать на юридический, и из этого путного в итоге ничего не вышло: я поступил в университет Concordia, во что они еще и деньги вложили, да и я брал учебные кредиты, долго отдавал потом, а после окончания университета с юриспруденцией мы разошлись, я думаю, надолго. Но родители мне ни слова упрека не сказали. Я знал, что они рядом и уважают личное мнение, мой выбор. Так вот и после университета я не знал, чем буду заниматься дальше…
– Так открылся путь в политику? Родители напутствовали?
Вадим: Нет. Сначала журналистика. А потом уже политика. В семье никогда не было такого, что ты делаешь что-то не так, тебе разрешали ошибиться столько, сколько надо. Просто поддерживали.
Ольга: Ты мог потом приходить зализывать раны, но твое мнение и выбор в приоритете: я, например, привела в дом первую любовь, мальчик был чудовищный, мама содрогалась, но молчала и дождалась торжества разума. Во главе угла принцип: выбирай, что хочешь, не бросай или бросай свое решение в любое время. Значит, так вышло.
– Кто лидер в семье – мама или папа?
Ольга: Оба. Оба готовы всегда взять на себя любые обязанности. В какой-то момент мне не приходило в голову, что, например, стирать, гладить, готовить должна женщина. Было всегда органично пополам или один что-то делает, а другой помогает. Когда маме пришлось уехать работать в Семипалатинск, первое время я жила с ней, а потом с папой. В результате познала опыт проживания с отцом-одиночкой и мамой-одиночкой. Не могу сказать, что они чем-то отличались.
– Чем удивляют сегодня вас ваши родители?
Ольга: Не знаю, где они берут энергию. Они очень неленивые, любопытные и трудолюбивые, бесконечно где-то учатся. Мама совершенствует английский язык – профилактика Альцгеймера в полный рост. Вовсю преподает для казахских студентов в Zoom. Папа услышал о новой серии MacBook и тут же купил себе самую навороченную модель, изучает все возможности. У меня мало друзей, чьи родители активно владеют соцсетями в таком количестве и таком качестве. Наш папа загорелся телепередачей и тут же изучил до тонкостей, как она делается, как перед камерой правильно работать, что делать с руками, как распределять интонации, и так далее. То есть мама и папа – это те люди, которые в 75 лет не перестают учиться! Гордимся ли мы родителями? Конечно! Причем именно тогда, когда сами уже состоялись, чего-то достигли, а мама с папой стали не живыми иконами, а интересными равными собеседниками. Мы с детства можем говорить с ними обо всем. И нам с ними интересно.
– Они состоялись?
Вадим: Грех жаловаться. Они перевыполнили максимум. Мои родители, как сказал когда-то один из местных эстонских политиков, это и есть та самая старая добрая русская интеллигенция Эстонии. Которой, увы, остается все меньше. Несмотря ни на какие обстоятельства и времена, на преследования, которые они пережили за чтение неразрешенной литературы, несмотря на развал государства на части, проживание в другой жизни в новом государстве, они всегда оставались верны себе, держали свой курс, не прогибались под изменчивый мир и нам внушали то же самое. Хотелось бы ориентироваться на родителей, да мы это всегда и делали, насколько могли и считали нужным. Хотя в жизни всегда приходится лавировать, особенно в той сфере, где я сейчас занят, основополагающие принципы родители сумели укрепить в нас навсегда, и это – не для размена.
– У вас есть мечты о них и про них?
Ольга: Они путешественники. У нас есть смешная коллективная мечта: домик у моря. Мы его не очень быстро ищем, а папа, чтобы ускорить процесс, шутит, что будет первым арендатором. Потому мы дружно движемся от мечты к цели. Стараемся.
