Энрике вернулся в Испанию отдохнувшим, бодрым и решительным. Папа по-прежнему сидел в тюрьме, но мама чрезвычайно обрадовалась возвращению сына, и встреча получилась очень трогательной. Свое полугодовое отсутствие и молчание он объяснил тем, что осваивал майнинг криптовалюты в степях Казахстана, а не писал по соображениям безопасности. Он заверил ее, что теперь все будет хорошо.
Сам он тоже был в этом уверен. Причиной такой уверенности была квартира Лизы в пятнадцати километрах отсюда, набитая драгоценностями. И главной из них, конечно, было ожерелье стоимостью триста тысяч евро. На черном рынке он мог бы выручить за него не меньше двухсот тысяч. К тому же его грела мысль отомстить за проваленный проект и хотя бы частично возместить свои расходы.
Повалявшись пару дней на пляже, он приступил к задуманной операции. Но каково же было его изумление, когда в процессе слежки за Лизой он увидел на набережной рядом с ней Виктора Соделя! На миг остолбенев от неожиданности, он забыл о конспирации, и ему даже показалось, что Лиза его заметила. Придя в себя, он быстро смешался с толпой. Встреча с адвокатом в его план не входила, и он решил отложить операцию «Ожерелье» до тех пор, пока тот не уедет. Тем более что надо было уладить еще несколько дел: оформить задним числом академический отпуск в колледже, на чем настаивала мама, навестить папу, встретиться с друзьями, и посетить пару горячих вечеринок и, главное, найти человека, способного вскрыть дверь квартиры Лизы.
Через неделю Энрике возобновил наблюдение за домом и установил, что по утрам квартира обычно пуста. Специалист легко открыл вожделенную дверь и остался на шухере, а Энрике устроил в комнатах настоящий шмон. Он перевернул все вверх дном, но ни ожерелья, ни других ценностей, о которых ему рассказывала Лиза, не нашел.
Раздосадованный Энрике не стал дожидаться, когда его арестуют за взлом квартиры, в тот же день вылетел в Москву, встретился со Слоном и рассказал ему обо всех своих злоключениях.
– Идиот! – оценил действия подельника Слон. – Шести месяцев тебе мало?! Сиди тихо и не высовывайся!
Энрике очень уважал Слона и обычно следовал его советам, но сейчас его просто снедало неудовлетворенное чувство мести. До истории с Соделем он шел по жизни победителем, ему все удавалось, и кинутым всегда был кто-то другой. Чем больше времени проходило с момента его провала, тем сильнее ему хотелось свести счеты со своими обидчиками. И одном из них был Илья.
Не вняв рекомендациям Слона, Энрике приехал в Электросталь, вошел в подъезд, дождался, когда Илья выйдет из квартиры, и, нагнав его на лестнице, окрикнул:
– Привет, чувак! Помнишь еще меня?
– Энрике?.. – удивился программист и попятился к своей квартире. – Чего тебе надо?
– Говорил я тебе, не шути со мной! – грозным тоном произнес испанец и трижды ткнул его ножом в живот.
Илья осел, прижал руку к ранам, застонал и потерял сознание.
Энрике хотел уже нанести ему последний удар в сердце, но этажом выше щелкнул замок, и кто-то открыл дверь. Решив, что программист умрет и так, испанец быстро вышел из подъезда, сел в машину и уехал. Отъехав от города километров пять, он свернул в лес, снял с себя одежду и обувь, положил их вместе с ножом в черный пластиковый мешок и закопал под сваленным деревом. Затем надел желтую куртку и красные кроссовки и поехал в Москву.
Бабушка, открывшая дверь этажом выше и этим спасшая Илье жизнь, обнаружила его на лестнице и вызвала «скорую помощь» и полицию. Через пятнадцать минут Илью положили на носилки и отправили в больницу, а через час прооперировали.
– Ты что творишь?! – закричал Слон, когда Энрике рассказал ему о поездке в Электросталь. – То в Испании наследил, то тут! Так ты нас всех на дно потянешь.
– Что я творю?! Справедливость восстанавливаю! – огрызнулся Энрике. – Просто наказал гниду за Тарту. Ясно же, что он предупредил Юрку, иначе с чего бы им ждать меня у подъезда и забирать флешку? Да еще по голове огрели! Я – не терпила какой-то подобное спускать! Все по понятиям, ты сам меня этому учил.
– Готовиться надо лучше, не терпила! Если он жив останется, ты за покушение поедешь! Понимаешь это?
– Вряд ли он жив останется, я его хорошо приложил. А одежду спрятал. Никто на меня не выйдет.
– Как ты адрес его узнал?
– Он сам мне его дал еще до того, как я к Юрке приехал.
Слон навел справки и выяснил, что Илья лежит в Боткинской больнице, прооперирован и введен в искусственную кому. В свете этих событий Слон велел Энрике уехать из России, лучше всего в Лондон. В Хитроу на паспортном контроле испанца попросили пройти в отдельную комнату. После выхода Великобритании из Европейского Союза такие проверки не были редкостью, и Энрике поначалу не встревожился. Однако вскоре пришла женщина в полицейской форме и ознакомила его с постановлением о заочном взятии под стражу по запросу Испании. Оказалось, что местные власти провели расследование проникновения в квартиру Лизы, нашли вещественные доказательства и подали запрос в Европол. Тем же вечером Энрике был помещен в следственный изолятор Лондона до его выдачи испанскому королевству.
Из практики присяжного адвоката
Робин Гуд
На одной корпоративной вечеринке два господина устроили дебош. Разгоряченный алкоголем, гражданин Х решил выяснить отношения с гражданином Y, которого подозревал во флирте со своей женой. Он дважды поколотил своего соперника и всячески его оскорблял. Гостям это надоело, и они выгнали с мероприятия обоих. Довольный развитием событий, гражданин Х пошел на остановку общественного транспорта, а обиженный гражданин Y зашел домой, взял два арбалета, зарядил их, пришел на эту же остановку, подошел вплотную к своему обидчику, навел на него арбалеты и поинтересовался, почему тот при всех так его унизил. Они поговорили пару минут и разошлись в разные стороны.
Но, отойдя метров на двадцать, гражданин Х резко развернулся и решительно двинулся в сторону гражданина Y. Увидев это, тот снова поднял арбалеты, прицелился и двинулся к гражданину Х, который начал отступать. Так продолжалось до тех пор, пока гражданин Y не выпустил стрелу из положения снизу вверх, от пояса. Стрела попала гражданину Х в глаз и вошла в голову на несколько сантиметров, он рухнул на землю. Свидетели инцидента, которые раньше не решились вмешаться в конфликт, наконец схватили гражданина Y, отобрали арбалеты, вызвали полицию и «скорую помощь». Потерпевший чудом остался жив, но лишился глаза.
Гражданину Y, которого мне предстояло защищать, было предъявлено обвинение в покушении на убийство c требованием выплаты огромной компенсации морального вреда.
Я выбрал рассмотрение дела в упрощенном производстве, без вызова свидетелей, на основе материалов собранных на досудебном следствии. Причиной такого выбора был риск услышать от свидетелей показания, которые только ухудшат и без того не блестящее положение подзащитного. К тому же наказание по упрощенному производству автоматически уменьшается на треть. Я настаивал на оправдании подзащитного, аргументируя это тем, что он находился в состоянии необходимой обороны, тогда как прокуратура считала, что, поскольку он принес арбалеты и этим сам спровоцировал конфликт, то находиться в состоянии необходимой обороны не может. Поскольку спор состоял в квалификации установленного деяния, то и общий процесс с привлечением свидетелей, потерпевшего и его показаний и т. п. был не нужен.
Защита настаивала на том, что дважды побитый у всех на виду гражданин Y имел основание бояться, поэтому и прибег к арбалетам. Прокуратура же, напротив, считала обиду за побои хорошим поводом для мести, то есть мотивом преступления.
Защита указывала на то, что именно гражданин Х неожиданно развернулся и решительным шагом двинулся к подзащитному, следовательно, состояние необходимой обороны у него началось с момента, когда он это увидел и приготовился к нападению. Прокуратура опровергала это тем, что, согласно практике суда, подзащитный не мог находиться в состоянии необходимой обороны, поскольку сам спровоцировал поведение гражданина Х, появившись с арбалетами на остановке.
Я продемонстрировал в суде, как просто можно выстрелить из арбалета от пояса, случайно нажав на спусковой крючок, и настаивал на случайном, импульсивном характере выстрела. Обвинение же считало, что для производства выстрела необходимы концентрация и определенное усилие.
Защита настаивала на том, что умышленно попасть в глаз из этого положения с полутора метров невозможно, поскольку гражданин Y – не стрелок-спортсмен, и попадание в жизненно важный орган – это случайность. Обвинение парировало тем, что направление оружия в голову уже указывает на умысел нанести непоправимый вред и, выпуская стрелу, стрелок как минимум допускает наступление смерти.
Дело прошло через две инстанции, которые признали покушение на убийство обоснованным, наказали гражданина Y реальным тюремным заключением и взыскали компенсацию за огромный моральный вред.
Я обратился с кассацией в Государственный суд. Как у меня часто бывает, он отменил решения двух нижестоящих судов, постановил, что, несмотря на провокационное поведение гражданина Y, его приход с арбалетами на остановку состояния необходимой обороны не исключает, и отправил дело на пересмотр в нижестоящий суд. Нижестоящая инстанция учла все замечания Государственного суда и сочла, что гражданин Y находился в состоянии необходимой обороны, но превысил ее пределы: поскольку он сам отчасти спровоцировал этот конфликт, то стрелять в гражданина Х не имел права, а должен был либо уйти, либо защищаться пассивно. Кроме того, суд пересмотрел наказание, уменьшив его в два раза, однако оставил в силе огромную компенсацию.
Я вновь подал кассацию, Государственный суд опять принял ее к производству. В своем решении он указал, что окружной суд правильно определил наказание обвиняемому, но ошибся в том, что не пересмотрел размер компенсации, и вернул дело на пересмотр. В результате окружной суд существенно уменьшил размер компенсации за моральный вред.
