«Мы рождены, чтоб Кафку сделать былью» – шутили в наполненные абсурдом позднесоветские времена. С тех пор жизнь радикально поменялась, но абсурд в ней никуда не делся, а приобрёл иные формы.
Территория злобы
Желающим увидеть абсурд в монументальном, можно сказать, исполнении даю таллиннский адрес: Пярнуское шоссе, арка между домами № 80 и № 82. В своё время её создали для упрощения «транспортировки» детей от остановки городского транспорта (почти напротив арки) до детского сада, расположенного сразу за аркой в тридцати, примерно, шагах. Теперь арку загородили, в результате от остановки семи номеров автобусов до двери детского сада идти почти километр. Ничего удивительного, скажет читатель, умудрённый таллинской городской жизнью с её поразительным заборостроением. И будет прав, в том смысле, что есть примеры похуже. Особенность нашего случая в том, что двор дома № 80 ограждён только с одной стороны. А с противоположной он распахнут настежь, так что «пешему и конному», тем более – автомобилизированному можно приблизиться к железному ограждению с обеих сторон совершенно беспрепятственно, разглядев вблизи и даже потрогав этот памятник декоративно-прикладного искусства. Мне могут сказать, что функция у него всё же есть: закрыть возможность сквозного проезда (что обеспечила бы и бетонная тумба или шлагбаум, наконец), если по-хорошему отнестись к женщинам с детьми. Но, как заметила одна из них, пропала бы злобная радость от специально устроенного неудобства. Что мотив здесь злоба, доказывают следующие, так же всплошную загороженные, две арки в доме № 82. Они были ориентированы, прежде всего, на «транзит» учеников рядом расположенной гимназии.
Шла бы речь о недопущении во двор дома «чужих» автомобилей – хватило бы и шлагбаума. Но появились наглухо закрытые калитки. Инициаторы заборов и запоров не скрывают цель: «Чтобы детвора не шастала…»
В одном из дворов я как-то отбил рыдающую девчушку лет десяти от «активистки», пытавшейся отнять у девочки ранец, «чтобы мать пришла и объяснила, что нельзя ходить через чужой двор…» Девочка проникла вслед за автомобилем, спрямляя дорогу от школы к автобусной остановке. Теперь она знает, как выглядит Баба-Яга наяву. Дома, о которых идёт речь, не маленькие: целый квартал занимают. Что же, сотни их жителей – все «того»? Конечно, нет. Есть приличные люди. Некоторые, проходя сквозь тюремного вида ограды, непременно оставляют ворота открытыми. Почему они допустили, что дома целиком превратились в огромные коммунальные кухни, с их неснижающимся уровнем озлобления?
Жлобские законы
Лев Николаевич Толстой задавался вопросом: если злые люди объединяются, почему добрые не делают то же? И сам же отвечал на него в том смысле, что объединившись они немедленно сами станут носителями зла. Природа перерастания объективно существующих противоречий в «малой группе» в конфликты хорошо исследована социальной психологией, но я не стану глушить читателей наукообразными текстами. Замечу только, превращение товарищества в террариум объективно обусловлено законодательством об этой форме управления домовым хозяйством, поскольку решения, касающиеся денег и других интересов квартирособственников, предусмотрено принимать большинством голосов на общих собраниях этой «малой группы».
Объединённые только общей канализацией (и другими трубопроводами) квартирособственники имеют различные финансовые возможности и разные представления о приоритетах расходования собственных денег. А чем дальше – тем большие суммы требуются для приведения зданий, построенных во времена «диалектического материализма», к современным стандартам. Не вдаваясь в детали, заметим: спаси и сохрани не только малообеспеченную семью, но и любого жильца, для которого его обиталище не главная жизненная ценность, от активного большинства, стремящегося улучшать и благоустраивать «свой дом – свою крепость».
Такова объективная причина того, что «в товарищах согласья нет».
По-разному также относятся к расходованию денег на «развитие недвижимости» те, кто живёт постоянно в доме и кто превратил право владения квартирой в арендный доход. Не договориться технически малограмотным активистам и жильцам, понимающим, что брать кредит на 20 лет, чтобы «осовременить» дом, это экономическое безумие, поскольку технический прогресс и урбанистическое развитие уже через 7–8 лет создаст принципиально новые условия жизни. Наконец, идёт джентрификация городов, меняющая социальный состав квартирособственников. Законодатель исходил из ситуации «здесь и сейчас», к тому же испытывая сердечную привязанность к наиболее обеспеченной части населяющего дома среднего класса. Проще говоря, Закон о квартирном товариществе в нынешнем виде отражает интересы самой жлобской части жителей, легко объединяющихся в большинство, готового по отношению к меньшинству с активной злобой вскричать «распни его!».
Служители дьявола
Недавно один из депутатов Таллиннского горсобрания спросил меня: «Ты доволен? Столько лет писал и говорил, что нужно городской власти регулировать жизнь квартирных товариществ, и вот, видишь – создали правовую консультацию для КТ, председателей правлений бесплатно учат…». И очень удивился, когда услышал, что это совсем не то, о чём шёл разговор. Мы требовали создания медианных служб (о необходимости которых, между прочим, есть специальное решение Европейской комиссии). А создали службу правовой помощи для реализации действующего закона (то есть обеспечения права большинства). «Получается, ты хотел, чтобы там сидел священник, а не юрист?» – откомментировал ситуацию депутат. Священник или не священник, но обязательно примиритель!
Советы и мнения юристов, специализирующихся на делах «товарищеских», сводятся к двум несложным идеям: первая – как несогласных с волей большинства, неплательщиков и т. п. тащить в суд; вторая – необходимость формализовать должность «домового начальника», введя набор лицензионных требований к ним, обучения на специальных курсах и т. п. То есть максимизировать в этом человеческом общежитии присутствие Левиафана – государства. Не зря из Средневековья идёт традиция называть юристов адвокатами дьявола.
Особенность конфликтов в квартирных товариществах заключается в том, что там нет правых или виноватых.
Потому нет места суду. Там обе стороны правы, исходя из логики своей жизненной позиции. Место на социальной лестнице и жизненные ценности у сторон разные.
Во что выливается воля большинства, хорошо видно на двухметровых заграждениях дорог, ведущих к детским садам или школам – памятникам победившего зла.
