В этом высказывании содержится подмена тезиса. Наши возражения против принятых Рийгикогу поправок к Закону о церквях и приходах основываются не на опасении, что в составе ЭАПЦ у нас не будет возможности служить по юлианскому календарю на церковнославянском языке и в фелонях a la rus (фелонь – богослужебное облачение священника – прим.ред.). Мы не сомневаемся, что в этом отношении со стороны руководства структуры Константинопольского Патриархата будет проявлена толерантность. И мы никогда не высказывали этих опасений.
Не хотеть переходить в ЭАПЦ у нас есть целый ряд причин.
Церковный «суверенитет»
Во-первых, никто не имеет права нам навязывать свою волю в этом вопросе. Это касается не только неприемлемости давления со стороны госструктур, но и недопустимости с нашей стороны позволять государству вмешиваться во внутрицерковную жизнь и перекраивать ее по мирским шаблонам, удаляя неугодных священнослужителей с места служения или, наоборот, продвигая на руководящие роли угодных.
Принятые нашим парламентом поправки открывают широкие возможности для злоупотреблений властью в этом направлении.
Верность Богу подразумевает и верность Его Церкви, которую мы должны оберегать от повреждения ее канонического строя как извне, противостоя посягательствам сильных мира сего, так и изнутри, не допуская со своей стороны искажений в ее устройстве, в том числе – и под давлением извне.
А потому, если бы у нас не было других оснований возражать против перехода, его следовало бы отложить до того времени, когда государство прекратило бы оказывать на нас давление и мы могли бы принять решение свободно, не рискуя в противном случае подвести свою Церковь и ее приходы под принудительную ликвидацию.
Теперь же, когда МВД усиленно «оказывает нам помощь» в решении юрисдикционных вопросов, мы не можем что-либо предпринимать в вышеупомянутом направлении и даже обсуждать отдаленные перспективы, дабы не стать соучастниками митрополита Стефана в нарушении 30-го Апостольского правила, которое гласит: «Если епископ, прибегнув к мирским правителям, с их помощью добьется власти над Церковью, да будет извержен и отлучен, равно как и все находящиеся с ним в общении».
Волеизъявление церковного народа
Во-вторых, наш церковный народ высказал уже свое отношение к своей канонической принадлежности: все – за то, чтобы оставаться в составе Московского Патриархата. С той лишь разницей, что на одном из приходов сочли наилучшим вариантом обретение автокефалии, в том числе – и как способа восстановления единства православия в Эстонии.
Но это подразумевает длительный подготовительный процесс, во время которого предполагается пребывание в составе Московского Патриархата. Лишь один член того прихода проголосовал за переход в ЭАПЦ.
Данное волеизъявление Церкви – достаточное основание, чтобы закрыть вопрос о переходе, не рассматривая прочие. А они есть, и мы их рассмотрим тоже.
В чем зло: в нем самом или последствиях?
Третье, очень важное с канонической точки зрения, основание не принимать предложения митрополита Стефана – наше нежелание совершать грех раскола.
Владыка Стефан, всякий раз предлагая нам переход, понимает, что предшествующий ему разрыв – это раскол, за который положены серьезные канонические наказания. И, как если бы причина нашего нежелания разрывать канонические связи с Матерью-Церковью заключалась в опасении последствий, успокаивает нас, гарантируя каноническую легитимность и прочее «благоденственное и мирное житие, здравие же и спасение, и во всем благое поспешение».
Но наказания за раскол нас волнуют в последнюю очередь. Главное, что неприемлемо для нас, – сам грех раскола.
Мы не соглашаемся нарушить канонические правила по той же причине, по которой не нарушаем светские законы: потому что беззаконие – это плохо, это грех.
Представим себе ситуацию, когда, например, таможеннику предлагают в сумке посетителя «не заметить» некоего предмета. Он, будучи честным человеком (именно по этой причине), отказывается, а его уговаривают, успокаивая, что беспокоиться не о чем, все схвачено, а в случае чего его от неприятностей избавят и даже помогут продвинуться по службе.
Вот и в нашем случае, словно на разных языках разговариваем: мы – что раскол грех, а они – что нам ничего за это не будет плохого, кроме хорошего.
Канонические связи – неотъемлемая часть церковного самосознания, охраняемая конституционным правом на свободу вероисповедания. Требовать от личности или от всего религиозного сообщества совершить нечто противоречащее нормам церковного самосознания – это склонение к каноническому преступлению, что является не только антиканоничным, но и антиконституционным деянием.
Наши несовпадения во взглядах с Патриархом Кириллом не являются основаниями для расторжения канонических отношений со всей Поместной Церковью, которая в лице своих высших органов управления (Поместного и Архиерейского Соборов) не отпадала ни в какую ересь.
За кого нас принимают?
Четвертое основание не переходить – сами условия, на которых нас готовы принять, и от чего ради этого мы должны отказаться.
Митрополит Стефан предлагает нам влиться в его церковную структуру на правах самоуправляемого викариатства. Но все эти разговоры о его якобы нежелании никого подчинять и о сохранении внутренней самостоятельности, русской традиции и пр. годятся только для тех, кто не понимает (или делает вид, что не понимает), что такое викариатство.
В отличие от самостоятельной епархии (каковых в ЭАПЦ – три), это сообщество в составе самостоятельной епархии под руководством помощника епархиального архиерея – его викария. В контексте обещания сохранить русскую традицию под викариатством в составе ЭАПЦ следует понимать не более чем этнокультурное сообщество в составе одной из ее самостоятельных епархий.
В 1996 году, когда Константинопольский и Московский Патриархаты восстановили на основании так называемых Цюрихских договоренностей каноническое общение после недолгого разрыва на почве раскола в эстонском православии, одним из условий этого воссоединения было обязательство сторон сотрудничать в достижении равноправия всех православных независимо от юрисдикционной принадлежности.
То есть ЭПХЦ и ЭАПЦ могут искать пути воссоединения, в этом ничего плохого нет, но в соответствии с каноническими нормами и согласно основополагающим принципам Цюрихских соглашений – как равноправные субъекты церковного и гражданского права.
Поскольку эти соглашения были заключены на уровне Патриархатов, они не могут быть отменены в одностороннем порядке, тем более – инстанциями, находящимися уровнем ниже тех, которые эти соглашения заключали.
Кроме того, ЭПХЦ, даже если бы и захотела, не вправе была бы отменить постановления Московского Патриархата о даровании ЭПЦ в 1920 году автономии и о ее восстановлении в 1993 году.
Однако она и не хочет. И с этим ее нехотением должны (в правовом, конечно же, государстве) считаться все – и светские органы власти, и представители других религиозных объединений.
Воссоединение – ради Иисуса или «ради хлеба куса»?
Поиск путей восстановления единства православия в Эстонии – дело, безусловно, благое и полезное как для оздоровления отношений между православными обоих Патриархатов, так и для общества в целом. Однако выбранное для этого время, когда наша Церковь находится в крайне уязвимом положении под давлением законодательных изменений, и навязываемый способ вызывают серьезные вопросы.
Продвижение своих личных и корпоративных интересов, используя сложную ситуацию ЭПХЦ, сочетание поддержки действий, направленных на нашу дискредитацию с красивыми словами из Священного Писания, и преподнесение антиканоничного перехода в ЭАПЦ как единственного способа сохранить храмы и налаженную в них богослужебную жизнь – это не соответствует ни христианским принципам, ни элементарным представлениям о порядочности, ни духу подлинно церковного единства, ни его каноническим основам.
Условия и способы возможного воссоединения должны быть приемлемы для обеих сторон и основываться на взаимном уважении, а не на использовании уязвимой позиции одной из них.
В сложившейся ситуации распахнутые объятия ЭАПЦ напоминают, скорее, ловушку, а священные слова – кощунственную приманку.
