Сказать, чем эстонские русские отличаются от русскоязычных эстонцев или эстонцев и русских одновременно, – невозможно.
В совокупности же группа русских разных мастей охватывает 57% неэстонцев, а доля коренных русских среди них – 21%, тогда как среди эстонцев разной породы коренными себя считают 91%.
Эту разницу подчеркивает и ощущение своей принадлежности к здешнему обществу, где среди эстонцев этот показатель 91%, а среди неэстонцев – только 68%, хотя среди готовых приобщиться к жизни этого общества разница меньше (91% и 84%).
Приведенные цифры – результат опроса фирмой Turu-uuringute AS 1502 жителей Эстонии в июне этого года. Что делать с этими цифрами?
Эволюция идентичности
Прежде всего стоит разобраться, о чем вообще идет речь. Считать себя эстонским русским или русскоязычным эстонцем – разницы ведь никакой нет, просто кому-то нравится так, а кому-то – по-другому, как бы в подтверждение возросшей привязки русского к эстонскому.
Тогда как в СССР все было наоборот: поощрялась привязка эстонского к русскому (языка, образа жизни, мыслей и проч. ). Иначе говоря, идет корректировка представлений о себе под влиянием осмысления происходящего вокруг. Это – крайне медленный процесс, во многом совпадающий со сменой поколений: каждый ведь сам ищет свою нишу в лабиринте идентичностей, где можно найти что угодно на любой вкус.
Например, суперзвезда нашего русскоязычного мира Яна Тоом, вероятно, просто поставила перед собой цель прожить интересную жизнь, т. е. быть всегда в центре внимания, поэтому все прочее – особенно мысли и поступки, включая поездки в Москву, Дамаск или Брюссель – рассматривается ею как подручные средства для достижения этой цели. Не зря же говорят, что смелость города берет.
Нечто похожее происходит и на другом берегу Наровы, где президент России Владимир Путин со спокойной совестью транжирит репутацию русского народа, видимо, решив для себя, что сегодня она вообще-то никому уже не нужна.
Под стать им – и наш бесстрашный похабник (Jüri? Юрий?) Кивит, который прекрасно (без акцента!) владеет эстонским языком, но ради собственного удовольствия внушает своим почитателям, что не всем жителям Эстонии он вообще-то и нужен.
Возразить им нечего: роль личности в истории никто не отменял.
Что дальше?
А дальше очень многое зависит от того, что будет происходить в России, где удалось реанимировать дух великой державы, заменив идею построения коммунизма на имитацию рыночной экономики под присмотром любителей вертикали власти.
На волнах прошлого можно далеко уплыть, пока не наткнешься на скалы или не сядешь на мель. Мы не знаем, что хуже – суровость скал или утлость суденышка, могущего сесть на мель.
И что последует, если судно и впрямь сядет на мель? Как поведут себя пассажиры? Высадившись на берег, разбегутся или, напротив, опомнятся и начнут строить отвечающее духу времени судно, а значит – способное избегать скал и обходить мели?
По многим причинам нападение России на Эстонию представляется сейчас менее вероятным, чем смена власти там по окончании украинской кампании. Чем она обернется – никто не знает, но, скорей всего, начнется возвращение России к действительности XXI века.
Для нас это значит, что отношения между соседями станут больше соответствовать реалиям нынешнего времени.
Как это отразится на судьбе здешнего русскоязычного населения? А по-разному: кто-то вернется на историческую родину, кто-то станет налаживать деловые отношения с Россией, а кто-то еще больше привяжется к Эстонии.
Причин для этого достаточно: тут и спокойней, и местный народ неглупый, и русофобией никто больше пугать не станет. В более отдаленной перспективе Эстония вполне может стать чем-то похожим на Люксембург или Швейцарию, живущим под боком крупных стран.
Россия ведь не вечно же будет враждовать с соседями – время Средневековья давно позади. Возобновятся тогда и исторические связи. В свое время (1920–1940) Ивангород входил в состав ЭР, оттого-то контакты между жителями Нарвы и Ивангорода никуда не делись, а значит – не исключено, что когда-то в будущем здесь может возникнуть и некое подобие того, что давно уже существует между эстонской Валгой и латвийской Валкой, которые стали единым трансграничным городом, каковых в Европе около десятка.
Наверняка у России когда-то тоже будет безвизовый режим с ЕС, чего уже удалось добиться Украине, Молдове и Грузии, а это позволит больше сблизиться между собой не только Нарве с Ивангородом, но в известной мере и Эстонии с Россией.
Нам к происходящему не привыкать, а вот россиянам, похоже, все еще трудно понять, почему горячо любимая ими Прибалтика вздумала вдруг перевоплотиться в страны Балтии – подобно тому, как в свое время Ревель перевоплотился в Таллинн или Юрьев в Тарту.
